Когда под снегом смолкну я, как поле,
что плугом острым сумерки вспороли,
над головой моею тень осоки
из глыб гранитных вдруг потянет соки.
Когда кусты ломать устанет ветер,
день склонит лик над водами столетий,
ладони верб и песенка пастушья,
тоску прогонят и очистят душу.
И гнёт земли закончится, и станет
чист небосвод, Господь меня поманит,
и зёрна пересыплет ночь-певунья,
и я уйду от страха в новолунье.
Рост месяца и арфа детских далей
младенцев переправят в сон миндальный.
Как ветер заметает след за следом,
невыразимость всех укроет пледом.
Когда под снегом смолкну я, как поле,
и вспорет плуг кость черепа до боли,
в том звуке эхо дней былых воскреснет,
всё тяжелей они, всё бесполезней...
1947
что плугом острым сумерки вспороли,
над головой моею тень осоки
из глыб гранитных вдруг потянет соки.
Когда кусты ломать устанет ветер,
день склонит лик над водами столетий,
ладони верб и песенка пастушья,
тоску прогонят и очистят душу.
И гнёт земли закончится, и станет
чист небосвод, Господь меня поманит,
и зёрна пересыплет ночь-певунья,
и я уйду от страха в новолунье.
Рост месяца и арфа детских далей
младенцев переправят в сон миндальный.
Как ветер заметает след за следом,
невыразимость всех укроет пледом.
Когда под снегом смолкну я, как поле,
и вспорет плуг кость черепа до боли,
в том звуке эхо дней былых воскреснет,
всё тяжелей они, всё бесполезней...
1947
