На город поблекший снег падает, кружит...
И тает во взгляде, как в пепельной луже.
И падают с башни часы, как невесты
на мокрые камни холодных наместий.
Приходишь туда одиноким и сирым,
как будто страдая не сердцем, а миром,
но это лишь ты и твои только хвори,
ты ранен своим исключительным горем.
У стенки вокзальной замри и послушай
гудки поездов, доставляющих в души
любовь или злость... Сядь во все и отчалишь,
себя по частям увозя от печалей
в бескрайние дали огромного света,
о ранах твоих где не знают, о бедах...
Ты сердце своё победи, ты сильнее,
чем сердце одно, ты ведь это умеешь!
И боль победи, перестав с ней носиться,
как с боем, который нам снится и снится.
И снег будет падать, ложиться навесом,
на лоб твой горячий холодным компрессом,
и птицы с часами вспорхнут — до свиданья!
Ведь боль победить — это круче страданья.
1922
И тает во взгляде, как в пепельной луже.
И падают с башни часы, как невесты
на мокрые камни холодных наместий.
Приходишь туда одиноким и сирым,
как будто страдая не сердцем, а миром,
но это лишь ты и твои только хвори,
ты ранен своим исключительным горем.
У стенки вокзальной замри и послушай
гудки поездов, доставляющих в души
любовь или злость... Сядь во все и отчалишь,
себя по частям увозя от печалей
в бескрайние дали огромного света,
о ранах твоих где не знают, о бедах...
Ты сердце своё победи, ты сильнее,
чем сердце одно, ты ведь это умеешь!
И боль победи, перестав с ней носиться,
как с боем, который нам снится и снится.
И снег будет падать, ложиться навесом,
на лоб твой горячий холодным компрессом,
и птицы с часами вспорхнут — до свиданья!
Ведь боль победить — это круче страданья.
1922
