Стоит ребёнок на берегу с тяжёлой сумкой, полной опавших слив,
И переправишь его несколько раз от берега к берегу,
1946
и горюет, и плачет, потому как нет денег на переправу.
Он настолько худой и жалкий,
что у него до сих пор не растут ещё ногти,
и горлышко у него такое, будто долго его овивала верёвка поминального колокола...
Когда ты завёл его на паром, он молчал, его недоверчивость не пошатнулась,
и только потом, когда ручка его невольно коснулась волны,
захотел он, чтоб путь не кончался так быстро,
иногда на тебя как-то странно посмотрит,
чувствуя себя одним из команды корабля, он счастлив,
а потому от этого счастья внезапно выпалит:
«Я был в концлагере...»
«Да брось, не ври!» - все, кто рядом, не верят... «Честное слово!»
«Нет, не ври!..» «Я не вру! Я не вру!»
уверяет бедняжка, но никто не верит.
И переправишь его несколько раз от берега к берегу,
а потом прощаешься... Но ребёнок минуту колеблется,
потом в благодарность, видать, и как будто во искупленье,
чем-то ревностно-тайным и самым ему дорогим вдруг поделится:
«Господин, а у нас дома кролики!»
1946
